Отзывы о фильме:

Сергей Кудрявцев, кинокритик

«Государству должно быть стыдно!»

Этот фильм набирает силу по мере приближения финала - горького, страшного, беспощадного… Хотя всем тем, кто привык к «чернухе», «мракухе» и прочей матерщине в современном российском кино, даже восторгаясь беспросветным и вообще мерзким образом нашей родины на экране, что успел возникнуть в гнетущем воображении авторов, которые следуют принципу «чем хуже, тем лучше», лента «1210» Арсения Гончукова наверняка покажется полулюбительским опытом давно вышедшего из моды социально-психологического кинематографа. То-то и на отечественные фестивали пока что не берут данную картину, которая явно не вписывается в необходимый тренд и вообще представляется чужеродной, к тому же снята на собственные деньги (а ещё помогли пользователи в Интернете и друзья Гончукова, умудрившегося потратить на «истинно своё кино» всего лишь 20 тысяч долларов!) - и уже по этой причине может быть отнесена к самодеятельному творчеству.

Но те, кто занимается графоманией на экране, как правило, склонны к понтовому самовыражению и уж точно чураются остросоциальной тематики. Их это вовсе не волнует и даже бесит - впрочем, как и создателей «унылого арт-хауса», которые нередко используют антураж «немытой России« в спекулятивных и конъюнктурных целях, чтобы получше продаться на зарубежные фестивали, а если повезёт, то и попасть в ограниченный прокат в какой-либо европейской стране, как это произошло, например, с «Портретом в сумерках» (тоже снят на фотоаппарат и обошёлся в $20 тыс.), фильмом небесталанным, но не безошибочным, в том числе с моральной точки зрения. Вот и «1210» начинается как вполне арт-хаусное кино - многозначительное и тягучее. И есть некоторые сценарные и режиссёрские просчёты в первой трети, когда мы ещё толком не знаем историю героя и пока не догадываемся, к кому именно он обращается со своими горестно-безумными монологами, глядя прямо в камеру - как будто нам в глаза. Кстати, уже в этот момент нельзя не оценить точную психологическую правду существования в кадре, причём на крупном плане, мало кому ведомого Роберта Вааба, актёра из Эстонии, который играет шестидесятитрёхлетнего Николая Баранова, отставного офицера, некогда участвовавшего в боевых действиях в Афганистане, где погиб и его сын Юрий по прозвищу Юшка. А основной сюжетный конфликт заключается в том, что Баранова лишили ветеранской надбавки в размере 1210 рублей - и он идёт в собес за выяснением этой несправедливости. Попутно мы узнаём, что Елена, дочь Баранова, уговорила отца продать его долю на жилплощадь, а самого отправиться, по всей видимости, в «дурку«, потому что он страдает от приступов психической агрессии из-за перенесённой на войне контузии.

В финальных титрах есть упоминание о том, что лента основана на реальных событиях. И ведь таких случаев трагического исхода судеб бывших «афганцев» на самом-то деле существует не один и не два. Однако и без этого обстоятельства примерно две трети картины Арсения Гончукова не только убеждают в том, что подобное возможно, но и (что гораздо важнее) заставляют почувствовать, насколько реальность, представленная на экране, по-настоящему реальна, узнаваема до мелочей, вовсе не сочинена ради «чёрного словца» (ради красного уже никто не выдумывает!). Она может показаться неловкой, неуклюжей, неприглаженной и непричёсанной, застигнутой как бы врасплох, подсмотренной изнутри - а прежде всего, лишённой «эстетизации мерзостей жизни», что как раз присуще российскому арт-хаусу, в котором даже грязь, смрад и похоть должны выглядеть всё равно красиво, словно это глянец наоборот! Последняя треть фильма «1210» (между прочим, название обманчиво - можно подумать, что речь идёт об исторических событиях в Древней Руси; хотя есть, кроме упоминания суммы в 1210 рублей, ещё и отсылка к 12 октября, дате злополучного боя в Афганистане, где погибла почти вся рота Баранова) становится более обобщённой и в немалой степени иносказательной, чему причиной не одни лишь мистические мотивы, наконец-то прорывающиеся наружу. Это ж не частная история обиды бывшего офицера на власть и государство, где не ценят и вообще презирают отдельного человека, который был как бы лишним и надоедливо путающимся под ногами практически во все времена отечественной государственности. Разумеется, кино про «афганский синдром» страны, не только не преодолённый, но и загнанный глубоко в подкорку нации, исподволь мучающий и саднящий, как рана. А главное - вольный или невольный парафраз на тему «маленького человека», теряющегося в жерновах несправедливой общественной системы: от «Шинели» Гоголя до «Обиды» Шукшина. Опять «человека забыли»! И самое обидное заключается вот ещё в чём: подобно тому, как герой этой ленты обманут государством в плане денег, так и фильм о нём вынужденно снят без какой-либо финансовой помощи всяких министерств, фондов и организаций, не может быть показан зрителям при участии прокатных компаний, которым глубоко наплевать на российское кино, особенно социальное. И поэтому автор, уже вложившийся с друзьями и коллегами на свой страх и риск в эту картину, должен по собственной инициативе искать напрямую выходы на те кинотеатры, где в качестве исключения продемонстрируют «1210» бесплатно на паре сеансов.

Государству должно быть стыдно!

Юлия Зырянова , РИА ФедералПресс

«Спасение утопающих-дело рук самих утопающих»

Полку российского независимого кино, на которое возлагают так много надежд критики, прибыло. Московский режиссер с нижегородскими корнями Арсений Гончуков представляет социальную драму «1210», снятую им в отрыве от крупных киностудий и инвесторов. При этом автор не только самостоятельно спродюсировал полный цикл продакшна, но и намерен организовать прокат фильма в России.

Гончукова еще долго будут сравнивать с Хлебниковым и Сигаревым, имея в виду возраст, а также с Лобаном и Каримовым, подразумевая способность делать кино на коленке. Картина «1210» была снята тридцатитрехлетним режиссером всего за 20 тысяч долларов (сумма, смешная даже для российского кинематографа). Вместе с тем, начиная со стилистики и заканчивая проблематикой, Гончуков гораздо ближе Балабанову: местами неровное, местами наивное, но вместе с этим предельно откровенное и напряженное повествование посвящено жизни ветерана афганской войны, который в годовщину гибели своего сына узнает о том, что его лишили надбавки за исполнение интернационального долга.

На протяжении часа экранного времени (хронометраж картины - 1 час 12 мин.) главный герой в потраченной временем куртке из кожезама пытается добиться правды в райсобесе, ссорится со жлобоватыми родственниками, плюется супом, вспоминая Афган, но чаще всего - страдает, проговаривая вслух не то для себя, не то для тени своего сына, появления которой никак не может дождаться, нехитрые житейские соображения, сводящиеся к максиме: «Пообещал - сделай». Гончуков с самого начала не плетет интриг из возможной развязки сюжета, честно предупреждая, что картина основана на реальных событиях. Но, несмотря на это, ее финал оглушает своей неожиданной очевидностью.

Арсений Гончуков - новое лицо в российском кинематографе, успевшее, тем не менее, скопить небезынтересный творческий багаж. Выпускник мастерской режиссуры игрового фильма Школы кино НИУ ВШЭ, Гончуков снял более десятка документальных картин для федеральных каналов, включая «Любовь на линии огня. Маршал Баграмян» и «Операция «Вайс». Как началась Вторая мировая». Его короткометражная работа «Последняя остановка» была отмечена на фестивалях West Virginia Mountaineer Short Film Festival, «Святая Анна», «Киноликбез» и «Зеленое яблоко». Осенью на Первом канале стартует проект Николая Хомерики «Синдром дракона», в котором Гончуков работал как второй режиссер.

Рассказывая о «1210», Гончуков всеми руками отмахивается от слова «уникальность». Очевидно, что для режиссера слишком близко кредо его героя, и на первом месте для него стояла все же потребность именно «сделать». Но проигнорировать того факта, что бюджет пострпродакшна картины был обеспечен сборами из интернета, когда деньги на цветокоррекцию и озвучку фильма присылали даже совершенно незнакомые Гончукову пользователи интернета, нельзя. Так же как и того, что, пожалуй, впервые в российской истории «самиздатовский» режиссер не только снимает фильм за свои деньги, но и организует его прокат по стране, минуя крупные дистрибьюторские сети. Начиная с октября, увидеть картину смогут зрители Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Перми и многих других городов России.

Ни в картине «1210», ни тем более в авторской траектории Гончукова нет даже намека на попытку морализаторствовать и выносить вердикт по тому или иному поводу. Вместе с тем, нельзя не отметить, как любопытно рифмуется история хоть и пожилого, но вполне еще крепкого ветерана, предоставленного самому себе, с историей режиссера, который в условиях абсолютной свободы, граничащей с безразличием, пытается снимать кино. В конечном итоге, никто никому ничего не должен, но думается, что если продюсерский центр Сергея Сельянова не выйдет на Гончукова в ближайший год, то в будущем это неслучившееся сотрудничество можно будет отнести одному из главных промахов Сергея Михайловича.

Вероника Новожилова, журналист

Хорошее кино – это выстрел. Бескомпромиссный, жесткий и всегда смертельный. Хорошее кино не оставляет ран, совместимых с жизнью, это всегда наповал и только в вечность. Таких фильмов в современном кинематографе немного, но когда один из таких выстрелов пробивает разум, мир сотрясается, и в голове рождается неосознанный страх, что кто-то этого может не увидеть, что об этом кто-то может не знать, что кому-то до этого нет никакого дела…

Мы смотрим кино…нет не так…мы знакомимся с одной из граней нашей реальности… Кино есть суть бытия в рамках определенной конкретной истории, рассказанной нам с позиции режиссера. Философский вопрос: что хотел сказать автор? – задается, как правило, в конце. И я склонна выдержать эту традицию…

Итак, мы знакомимся с историей нашей жизни, снятой для нас режиссером Арсением Гончуковым и названной именем 1210..

На экране город. Улица. Шум дорог. Наверное, это осень. Герой…он невысокий и кажется уставшим, слабым и застенчивым. Куда он идет и о чем он думает? Нам не известно ничего ни о нем, ни о том человеке, чья фигура видится ему повсеместно. Герой пугается и ждет. Он идет по пустынному берегу и оглядывается. Кажется, что кто-то следит за ним. Да, это тот самый человек в темной кожаной куртке. Он стоит спиной к нему и тоже чего-то ждет…

Война. Мы знаем о ней так много, что кажется, что не знаем ничего. Сейчас это только бравада, параграф в учебнике. Для кого-то это предмет исследования, для кого-то – всего лишь факт истории, а для кого-то это не просто смутный период, а жизнь, воплотившаяся в борьбу с памятью о крови и боли.

О человеке после войны говорили не раз. Мы видели много кинополотен и внимали десяткам словестно-художественных иллюстраций. Однако суждено метко выстрелить лишь тем, у кого крепкая рука, зрелый рассудок и широкое сердце.

Россия XXI века. Все великие битвы, сотрясающие государство, позади, и, кажется, война должна навсегда изжиться из нашей памяти. Но режиссер «1210» говорит нам об обратном. Пока живы те, кто видел эту войну – память о ней не должна и не может быть стерта, как не должны быть вычеркнуты из жизни те люди, для кого эта память – самое яркое и самое горькое, что было в их жизни.

Обычный день, но необычный город, непривычные глазу панорамы Москвы. Дождливая осень, и с первых минут ты понимаешь, что с героем, которого ты видишь на экране, тебе суждено пережить большую трагедию… Горькое чувство нарастает с каждой минутой, так задумана и выписана картина – режиссер дозирует ядовитые капельки и подает их уместно, каждую в свое время, постепенно натягивая нервную струну, чтобы потом сыграть на ней…бам…и она лопается…слезы и стоны – это зависит от собственно материала струны. Боль и отчаяние – обязательный побочный эффект.

Картина реальности предстает перед нами во всей своей ужасающей правдивости и многогранности. Подняты серьезнейшие социальные и философские вопросы. И никуда от них не спрятаться, не закурить и не запить. Ты с ними один на один, без защиты и брони, от этих пуль, которые пронзают сердце с каждым новым кадром.

В центре внимания – бывший командир роты, пенсионер, ветеран. Это потом мы узнаем, что у него есть дочь, а у дочери – муж, а у них – тоже есть дочь, и все они хотят отправить своего старика в желтый дом, но пока – наш герой приходит в государственное учреждение, держа в руках плотно набитый скоросшиватель, с просьбой разобраться с крайне важным вопросом: почему перестали выплачивать компенсацию ветеранам афганской войны? Чиновники встречают его с убедительным пренебрежением, но ветеран все же надеется, что с его делом разберутся и тут ему точно помогут… Тема денег всплывает вначале фильма, когда герой делится большой суммой с инвалидом, сидящим около метро. Узнав о том, что несчастный – боец афганских баталий, герой выкладывает ему несколько тысяч, поспешно выдергивая их из собранной резинкой кучки купюр. Потом этот несчастный, уже на своих здоровых ногах, в компании еще одного жителя паперти – ветерана уже чеченской войны – отберет у героя все его сбережения. Но это тоже будет потом. До этого наш герой еще пройдет немало московских дорог, придет домой, зажжет поминальную свечу у черно-белой фотографии неизвестного нам человека, откроет старый фотоальбом, закурит, сделает глоток из фляги, как вдруг тот же человек в черной кожаной куртке снова возникнет перед глазами, заставив героя сжаться и схватиться за голову, разрыдаться, завыть, отбежать к окну, и вновь увидеть своего преследователя… Зачитывается письмо, повествующее о том, что некий человек пропал без вести во время разгрома советских войск в Афганистане 12 октября 19** года… Делается еще один глоток из фляги. На столе – перекидной календарь с актуальной датой – 12 октября…

«Я не убивал! – доказывает герой сам себе. Я не мог…»… Крик и слезы…страх… Стук в дверь прерывает истерику. «Папа, иди кушать». Да, это зовет дочь. Красивая женщина с уставшими глазами. Мы уже говорили, что у нее есть муж, и дочь, которая ненавидит своего деда. Маленькая, а уже ненавидит. А дальше – сцена, которая заслуживает отдельной рецензии. Феноменальный по своей искренности и пронзительности монолог главного героя. «Как так, не платить?» – задается вопросом он. «Девять лет платили, а теперь не платить». В этом монологе мы узнаем о войне больше, чем если бы режиссер показал нам ее реальную. Мы видим ее такой, какой она осталась в памяти героя, занозой, раной, гниющей и разъедающей, больной и страшной. За кадром остались танки и пули, автоматы и жар авганских высоток, но мы будто видели эту кровавую бойню. В глазах человека, чья боль становится нашей.

Сострадания нет. Понимания тоже. Все зря. Монологи, истерики, доказательства, крики, стенания и возмущения. Все зря…

В фильме много сюжетных линий, вопросов, на которые режиссер не дает ответа. Автор картины вступает в диалог со зрителем, и создается ощущение, что режиссер желает говорить, дискутировать и хочет, чтобы зритель думал и проникался. Любовь к картине видна в каждом кадре, в каждом оттенке, в каждой интонации, в каждом шаге.

Это кино не о войне. Точнее не только о ней. Это кино о сострадании, о понимании и сочувствии, о человеческом горе и одиночестве, о нравственности и памяти человеческого сердца.

Кино-откровение, кино-исповедь, честное и сложное кино.

Контрасты… да, эти жесткие контрасты. Настоящий ветеран и те, кто промышляет и спекулирует на выдуманном статусе жертвы. С одной стороны искренность и неподдельное переживание человека, у которого есть память, не позволяющая ему наживаться на этой боли. С другой – те, кто знает цену людской жалости – это размер подаяния прохожего на улице. При полном равнодушии этих «актеров» к собственно самому сценарию, написанному на грязной мятой картонке возле якобы перебитых ног, эстетично замаскированных старым просаленным одеяльцем.. Герой отдает им все свои сбережения, тем самым доказывая всем, что не за деньгами он обивает пороги государственных опричников, а за справедливостью. Ведь как человеку, чья жизнь сломлена и раздавлена, который давно перестал жить настоящим, понять, что жизнь у всех идет дальше, и его горе больше ни у кого не вызывает боль, и лишь только его жизнь остановлена на судьбоносной дате – 12 октября.

Современный обывательский кухонный стол, на котором шинкуется кочан капусты, девочка, рисующая фломастерами на альбомном листе, светлое помещение с запачканной плитой – и темная комната главного героя, плотно завешанная шторами, обставленная атрибутами советской эпохи. Красный, свернутый рулоном флаг, красный фотоальбом, красная звезда, кровавая память, кровавая действительность. Контрастны повседневности четко подмечены автором картины, детали продуманы с профессиональной точностью.

«Может быть я уже не прав?» – снова спрашивает у себя герой. И кажется, что возвращение к жизни наступает. Старые бумаги отправляются в топку, душераздирающая сцена прощания с преследователем как ножом разрезает общее помешательство и кладет недостающий пазл в трагедийную картину, закольцовывая композицию, возвращая нас снова на тот берег, где мы впервые увидели нашего героя. Вот она – реальность бытия, пронзительная и горькая, как настоящая человеческая боль. Наш мир и наши судьбы на примере одного человека, маленького, как и все мы, но достойного и честного, как немногие.

Вздрагиваешь, когда слышишь щелчок финального выстрела. "А что делать? Сидеть и пердеть?" – неточная цитата из диалога. Есть смирившиеся, есть смиренные, есть те, кому все равно, а есть те, кто не может забыть. Ведь 1225 рублей – это плата за все: за память и скорбь, за травмы и смерть. А когда отбирают и эту суть, не деньги, а суть – почет и уважение: вас помнят, вас знают, скорбят вместе с вами, – тогда человек остается с горем один на один.

И кого винить в том, что случилось именно так? Винить ли дочь в том, что она не в силах нести такой крест как отцовское горе? Винить государство, которое по-скотски относится к людям? Винить ли самого героя, который не может научиться жить после трагедии? Жизнь обрывается именно тогда, когда надежды на понимание не остается. И можно ли теперь утверждать, что война закончена, когда сейчас, в мирное, казалось бы, время, наш человек должен бороться с другим противником, который куда страшнее от того, что он незрим и не понят, от того, что не обозначен четкой меткой врага? И что есть жизнь, и какова ее цена? В чем суть раскаяния и чего стоит забвение, и сколько сил нужно для того, чтобы вынести свалившееся на плечи горе?

Как много невысказанного, и сколько еще вопросов не задано, тех, ответы на которые можно и нужно искать всю жизнь. Смелая картина талантливого режиссера, отличная актерская игра и вечные бытийный вопросы, поднятые не в назидание, но со страстью и жесткостью, так, как их стоит задавать. Так что хотел сказать автор? Каждый ответит сам…мне кажется, автор, хотел именно этого.

Елена Галянина, режиссер

Пронзительный и точный Роберт Вааб в главной роли. Вместе с сочувствием к герою в душе взрывается негодование на тех, кто стал его вольными или невольными  "противниками", и в финале поступок героя кажется единственно возможным. И вот от этого становится по-настоящему страшно: умом понимаешь - ведь не прав герой, нельзя так... а внутренне находишься на его стороне...
Считаю фильм очень важным для сегодняшнего дня. А для меня это повод и себе, обывателю, задать вопросы о своем отношении к близким и не близким людям - тем, кто нуждается в помощи и сочувствии не на экране.

Елена Сабинина, врач

«Не маленький человек»

Фильм «1210» - это один день жизни ветерана, участника афганской войны, Николая Ивановича Баранова (Роберт Вааб). Фильм начинается с того, что герой приходит в пенсионный фонд. Идет, чтобы отнести документы на перерасчет для получения ветеранской надбавки к пенсии.

То, что происходит дальше, на протяжении всего фильма, можно легко подвести под формулу «бунт маленького человека». Если бы не одна деталь: Баранов – боевой офицер, бывший командир роты. А такой человек не может называться маленьким, как опрометчиво заявил режиссер в аннотации к фильму.

Не смотря на то, что контуженный мозг Баранова не дает ветерану покоя и сна, взрываясь воспоминаниями афганских событий, да так, что дочь хочет отправить отца в «дурку», война Баранова непонятна никому.

150 бойцов было на его войне. Их-то он и отправил на задание, ставшее для них последним. Отправил вместе с ним он и своего 18-ти летнего сына Юшку (Виктор Немец). Юшка в фильме - это еще одна галлюцинация героя. Сын появляется в видениях и молчит. «Если бы ты знал, что они с нами делают. Если бы ты знал...» - говорит отец, сидя перед фотокарточкой сына. Это студеный октябрьский день, 12-е число, как раз годовщина афганских событий и следовательно, день памяти. В присутствии домашних – дочери, зятя, внучки Николай Иванович переживает, в который раз, тот злосчастный бой: «Мы в такой перемес попали! А это суки... из фонда... сидят с жирными мордами... Мне 30 лет было, я инвалидом стал...» А дочь отвечает: « Мы понятия не имеем, что там, на твоей войне было!» Эта фраза становится роковой, но не только это...

Часовая картина о жизни и смерти засасывает, как воронка. Неизвестный город становится героем фильма. Тягучие кадры, когда Баранов постоянно куда-то идет по погружающемуся в зиму городу, с графикой голых крон деревьев и остывающих водоемов. Автор с оператором играют с фактурами города: это застывшая, испаряющаяся, струящаяся вода различных городских водоемов. То стеклянная-заиндевевшая, то блестящая поверхность дорог. Мокрая, шершавая поверхность стен зданий - поистине брейгелевская картинка.

Божий пейзаж помогает зрителю ощутить трагедийность, высокость происходящего на экране. И прием крупного плана героя, говорящего в камеру, то есть нам, все свои переживания, срабатывает мощно. Ты вовлечен, отвественен за эту историю. Выразительность, органичность Роберта Вааба не отпускает взгляда зрителя от его лица. И к концу фильма ты выучиваешь все морщинки, все эмоции, слезы, редкие улыбки, невероятно красивого в своей безысходности человека. За него не обидно, не стыдно. За него – гордо.

Остальные персонажи лишены многомерности, гротескны. Но их реплики и диалоги коротки и точны. Ни одного лишнего слова

Минималистичный музыкальный ряд цементирует фильм. Словно мерные капли фортепианные звуки проникают в сознание и постоянно держат тебя на вытяжке, на готовности сопереживания. Это первая полнометражная картина Арсения Гончукова, режиссера и сценариста.

Она попадает интровенозно.

Елена Кирьянова, веб-программист

«1210» - фильм о войне, которая никогда не заканчивается. О самой страшной войне, которая происходит внутри человека. Это история о правде и справедливости, любви и понимании, которые человек ищет и не может найти - ни в своей семье, ни в своей стране, что по сути одно и то же, ведь везде неприятие -от равнодушия до откровенной ненависти, - и за стенами дома и в его стенах. И некуда укрыться от этой войны, и не спасает ни водка, ни кипы пожелтевших от времени архивов... Остается только осень, и память, и растущая стена одиночества и отчаяния. Ему уже не помочь ничем. Нам остается смотреть в глаза героя - возможно,  для того, чтобы не пропустить беды человека, который живет где-то совсем рядом.

Марина Кулакова, поэт

«Сплошное сердце»

Это не кино, а "сплошное сердце". Очень ТЫ, человечище. Но зачем ты назвал всё это - цифрой? Цифрой оно не может называться, наЗЫВается, не ЗОВётся. А там такой вой (бой), и такой огромный смысл... И не акцентируй на сделанности этого фильма, не это здесь важно (я сейчас посмотрела половину твоего монолога "как делалось"). Тебе довелась - трагедия, а трагедии не делаются, не конструируются, не пишутся, не и не снимаются, они происходят из страшных глубин, и повторяются - в искусстве - как страшное эхо, разумное эхо. И в то же время - важна потрясающая неразумность этой трагедии, этой старой-новой истории. Как же всё связано в один узел...

Прекрасны все ключевые мизансцены и крупные планы. И - вот то самое исключение! - исключительный случай, исключительный момент - когда абсолютно оправдан и абсолютная правда - тот мат, немногий к тому же, и единственно уместен, единственно возможен поток нечленораздельной речи, но именно речи, речи, когда горлом идёт гнев, боль, любовь, возмущение, вина, попытка исправить непоправимое...

Фильм "1210"- это именно - не драма социальная, а трагедия. Отчётливая трагедия, в античном, и глубинном понимании - когда Рок, когда никто не виноват. В гибели и в страдании - кто виноват? В убийстве - кто виноват? Никто? Это трагедия. И это не чернуха ни секунды. Это вещи даже несравнимые. Ибо уровень этого художественного высказывания - и самого сюжета - очень высокий. Например, совершенно изумительна женская роль - дочери. Изумительная. Она и написана - и сыграна - невероятно. Она тоже главная здесь. И держит всё это над пропастью. И удерживает. При таком лаконизме. Потрясающе.

И вообще - история эта твоя не отпускает, так и просит додумать, договорить что-то - переименовать твою длинную холодную цифру - в слово, - взять за горло ту жуткую Химеру, которую тебе удалось там приоткрыть-показать... Химеру государства. Химеру войны. Чудовищную химеру власти. Эту ежедневную навь. И такое разное, - в слезах, в бреду, в недоумении, в ярости, в тоске, - и в воинской красоте и силе - трагическое лицо человека.

Андрей Алатин, рекламщик, специалист по управлению

Посмотрел фильм. Впал в депрессию. Захотелось срочно, в качестве противоядия, посмотреть "Неудержимых".
"1210" - это печальный фильм. Про то, что человек сам с собой сделал. Он все сделал сам. Это развернутое самоубийство на почти полтора часа... постепенное, медленное. И знаешь, твой герой безумен, но у меня создалось впечатление что он такой в  первую очередь из-за отношения к нему его семьи. Они привыкшие какие-то. И это очень страшно.
И еще... Я бы сказал, что фильм "1210" - это фильм о людоедстве. Нищие, раздавленные, озлобленные люди без будущего. Все. Они все такие. Хочется чтобы в моей жизни не было ни одного из этих людей. Не было такого вообще никак и никогда. Только оттого, что это - есть где-то в каком-то городе... - становится не по себе.
 Мир, который в фильме, может умереть только так: глупо, зло, бессмысленно и с облегчением. Потому что жизнь для этих людей - это мучительное ожидание смерти.
У Макаревича есть песня, которая называется "Эпоха большой нелюбви". Фильм "1210" -  это фильм про нелюбовь.

Екатерина Назарова, PR-менеджер

«В кадык и под коленную чашечку»

Вот чего не отнять у Арсения Гончукова, так это умения заразить окружающих своей навязчивой идеей.

И настолько он убедителен в этой своей сверхидее ,безжалостной и беспощадной, что ему начинаешь верить. Верить в безысходность бытия, что по-другому, нежели в революционном порыве или прогрессирующем безумии, жить нельзя. Верить как кроха-сын, пришедший к отцу уточнить, а что же в этом мире плохо.

Арсений, отрицающий догмы пуританского общества, а зачастую и законы банального этикета, беспощаден ко всему его окружающему. Не жалеет он ни себя, ни своего зрителя. Скорее он и не любит зрителя и, в этой своей нелюбви, он не готов его развлекать и радовать взгляд. Гончуков бьет наотмашь по самым больным не прикрытым точкам - "в кадык и под коленную чашечку", он вживляется под кожу праздного зрителя четко выверенными планами, как в "Конечной остановке", или выворачивающей наизнанку музыкой, как в "1210"(предпремьерный показ состоялся вчера в московском кинотеатре "Факел").

И вроде и по темпо-ритму не твое, и сюжетный дискурс, в котором мозг отказывается существовать. И глаз не может оправдать порой настолько отрывистый монтаж, что не сразу понимаешь, это брак или деталь, работающая на ту самую сверхидею.

И вам возможно не понравится картинка, не понравится звук, не понравится ходульность молодых актеров(особенно контрастирующая с глубиной Вааба и потрясающим Сухинином), не понравится тяжесть выбора и прихода к решению главного героя, но легкость самого акта убийства. Вам может все это не понравится, но забыть кино вы не сможете.

После него чувствуешь себя выпотрошенным, раздавленным, вроде мелочью( ну, не стоит человеческая жизнь 1210 рублей нигде, кроме нашей страны!), но трагедией предательства главного героя. Уйдя в теплый, обустроенный быт, не можешь выйти из этих тяжелых раздумий.

Такое же мысленное возвращение к сюжетной развязке "Конечной остановки" летом этого года не покидало меня недели 2-3. И в очередной раз, решая для себя вопрос "Что делать?", после просмотра Гончуковского кино, поражаешься, как Арсений всех обыграл. Громкий, не церемонящийся Арсений, талантливый журналист и драматург, профессиональный пиартехнолог, провел понятные лишь ему жесткие манипуляции с вашим разумом, мировоззрением и чувствами. К этому можно относиться по-разному, но быть равнодушным не получается.

Не исключено, что для себя вы так и не решите, а Арсений Гончуков: это все же хорошо или все же плохо? Абсолютное решение не постигло и меня. Но процесс решения все-таки может быть, только посмотрев его кино.Хотя, если хотите спокойно существовать, смотреть новости на первом и запивать пивом очередного " Глухаря" - НЕ ХОДИТЕ. не травмируйте бытовую психику инфузории-туфельки.

Марина Гельфанд, студентка

Этот фильм настоящий, пронизывающий своей правдивостью душу. Взглянув в глаза главному герою, становится понятно, как прочувствована роль, сама история, и это дорогого стоит. Такие фильмы необходимо показывать людям. Потому что с помощью таких фильмов можно изменить их. Эта картина произвела на меня огромное впечатление.

Наталья Якушина

«"1210" - это не год, когда курши напали на корабли немцев»

На премьерном показе в кинотеатре «Факел» не хватило всем мест, но я, слава богу, такую ситуацию предвидела и пришла пораньше. И на всю эту массу – ни одного знакомого… А я думала пораздражать кого-нибудь.

Я начала смотреть фильм с предубеждением, что эта остросоциальная драма мне не понравится. Но режиссёр, который оказался молод и прекрасен, несколько смягчил сердце. Вообще режиссёр - классный блоггер, не знаю, зачем он ещё снимает кино, ведь он пишет в блог так проникновенно… про то, как он будет или уже снял кино…

Как я поняла из предисловия, кинофильм снимался в тяжёлых природных условиях: ветер, мороз и всё такое… Меня это сразу растрогало, я сразу стала прикидывать, к каким директорам кинотеатров я могу обратиться и умолять показать этот фильм зрителю. Потому что если фильмы снимаются – значит это зрителю нужно.

Меня сходу поразили кадры, снятые на улице: все эти мосты, замёрзшие реки, камни, кусты… Пенкиной, моей подруге-режиссёру, операторская работа не понравилась, такая мегера, а я полюбила всё это с первого кадра. Это, конечно, подражание… Я такое видела. Но я считаю, что создатели «1210» превзошли предшественников, хотя бы потому, что сцены длились много короче, надеюсь, это не из-за недостатка финансирования. А потом – они были красивыми и трогательными. Я как художник получила удовольствие. И как тонкая душа тоже… Но японцев и корейцев, считаю, всё-таки обставить не удалось.

Слабое место этой ленты – сценарий, так как это один сплошной штамп. Любой человек, которому задать тему «посттравматический синдром ветерана войны в Афганистане», напишет примерно то же самое. Сценарий предсказуем, без интересной истории, без хорошего сюжета, без уникального видения мира… От этого надо бежать, бежать сломя голову… Кроме того, в половине мест натянуто и не веришь в происходящее. Но зато другая половина по-настоящему хороша. Удачные немногословные диалоги, вообще бессловесные сцены, которые показаны с идеальной точностью, удивляют своей продуманностью и сжатостью. Я считаю: это заявка на гениальность. Хочется, чтоб жизнь подарила Арсению Гончукову крылья и большие деньги, и он мог отработать незаурядный дар до конца.

Но мне всё-таки фильм понравился. Очень удачно подобран музыкальный фон, что редкость для российских картин, правда, опять же – одна и та же мелодия, которой будто намеренно не дают развиться в законченное произведение..

Прекрасная, восхитительная игра Роберта Вааба, исполняющего роль главного героя. Он даже лучше, чем как надо. Отточенное до зависти мастерство. Я рада, что актёру дали возможность в полной мере реализовать себя в этой роли.

Да, 1210 – это надбавка к пенсии ветерану афганской войны, которую убрали… А главный герой с этим отчаянно не согласен, и заканчивается всё трагически…

Борис Петров , журналист

Я только что просмотрел фильм, снятый моим другом Арсением Гончуковым. Это - просто как обухом по голове. Так у нас давно не снимали ничего. Это шоково, это тяжело, но если это не кино, то тогда я не знаю, что такое кино.

Всеволод Коршунов

« Гончуков бьет в самую страшную точку»

В фильме "1210" режиссер Арсений Гончуков постоянно тебя обманывает. Само название - то ли дата, то ли код, то ли номер. А выясняется, что это сумма - тысяча двести десять рублей. Ветеранская надбавка, которую власти отняли у героя и таких же, как он, никому не нужных афганцев. Собственно, это узел, на который начинает наматывается клубок фабулы.

Смотришь на изображение - и не понимаешь: а где здесь, собственно, режиссер? Всё какое-то небрежное, неаккуратное, дрожащее, тусклое, в стиле home video. А потом ныряешь на глубину и видишь, что режиссер есть, просто он прячется за этим "как бы необработанным" куском реальности, чуть ли не случайно оказавшимся на пленке. Начинаешь видеть подбор натуры, работу с цветом, метафоры - эти бесконечные реки-преграды и мосты, по которым герой постоянно проходит, но никуда не переходит.

Но самое главное - сюжет. Поначалу кажется, что это такое straight movie - прямолинейное злободневное публицистическое кино без всяких там вторых смыслов и неоднозначностей. Но в финале вдруг понимаешь, что герой, которого так темпераментно сыграл Роберт Вааб, не такой уж и симпатичный, если присмотреться к нему повнимательнее. Не так уж неправы его дочь и ее муж, смертельно уставшие от его "закидонов".

А уж за что досталось двум теткам из фонда - вообще непонятно. Да, хамки, да, противные, да, олицетворение Бездушной Системы, но так-то с ними зачем? Герой требует денег именно с них, но что они могут сделать. Из своего кармана, что ли, выложить?

И самое удивительное: выясняется, что денег никто у него не отнимал. Эту злосчастную тысячу двести десять просто включили в пенсию. Но ему не деньги нужны (он, как мы видим, ими разбрасывается), а признание государства - да, кровь проливал, да, мы помним, вот тебе награда. Не сумму в тысячу двести рублей у него отняли, а нечто большее. Раньше он был ветеран - а теперь простой пенсионер.

Поначалу даже кажется, что это какой-то сценарный просчет - лучше бы просто отняли, иначе уходит всё напряжение истории. Но в том-то и дело, что напряжение истории не внешнее, а внутреннее. Мы хотим видеть социальный контекст, а Гончуков упорно переводит нас в контекст психологический. И когда ты это понимаешь, открывается, может быть, главная трагедия нашего человека: всё внешнее, социальное и теоретически вполне решаемое мы переводим в свое, нутряное, больное, с которым не расквитаться и от которого только пулю в лоб.

Неудивительно, что многие кинотеатры отказываются брать фильм для проката, - Гончуков бьет в самую страшную точку. Причем бьет, как я понимаю, и себя самого - иначе не снимал бы кино на свои собственные деньги и не был бы "сам себе продюсер", "сам себе дистрибьютор", "сам себе пиарщик".

Тем не менее, уже послезавтра фильм можно будет посмотреть в трех московских кинотеатрах - "Художественный", "Факел", "Звезда". Удовольствия не получите - не то кино. Но что заболеете этой историей (меня фильм уже неделю не отпускает) - почти гарантирую.

Павел Орлов

"1210" (Арсений Гончуков, 2012), или Маленький герой нашего времени

Картину «1210» хочется сравнить с отчаянным криком души. На подобное сравнение наталкивает не только содержание ленты, но и обстоятельства её создания. Жёсткая и хлёсткая драма о злободневных социальных проблемах была сделана непомерными усилиями горстки пламенных энтузиастов кино на собственные скромные средства, без какой-либо поддержки со стороны государства или продюсеров. Двигателем проекта является молодой режиссёр, по совместительству журналист и поэт, Арсений Гончуков. Так и подмывает окрестить его перспективным Годаром или Фассбиндером. Как и именитые предшественники, он выступает с «почти манифестами», где провозглашает право независимого кино на существование, порывает со всем, не имеющим «художественной ценности» и ратует за кинематограф как «искусство, а не шоу-бизнес». Как и мэтры, Гончуков подтверждает громкие слова делом: совмещая в одном лице роли режиссёра, сценариста и продюсера, он находится в центре каждого из этапов создания проекта, от зарождения идеи, до проката. Итогом бурной деятельности оказывается фильм, перечёркивающий все законы привычной системы кинопроизводства, и способный стать мощным импульсом для многих авторов, не желающих, как и Гончуков, в эту систему встраиваться.

Для того чтобы обеспечить успех первой полнометражной работе, автор выбрал интересный ход. Он не стал заигрывать со столь любимыми дебютантами новаторскими формами или радикальным содержанием, а решил рассказать очень простую, но вечную историю. Это история «маленького человека», в которой отчётливо звучат отголоски Гоголя и Достоевского, Кафки и Камю. Побитый жизнью главный герой, Николай Иванович Баранов, в тонком, мастерском исполнении эстонца Роберта Вааба, безнадёжно ищет справедливости и понимания в заледенелом окружающем мире. Когда-то на одной нелепой войне он проливал за родину кровь, стал инвалидом, а теперь эта родина лишает его пенсионной ветеранской надбавки в астрономическую сумму 1210 рублей. Баранова, разумеется, волнуют не деньги, а кажущийся романтичным в наш век принцип, кратко выражающийся словами: «пообещал - сделай». Унижение воспринимается афганцем особенно остро в связи с тем, что как раз подступает очередная годовщина гибели сына, жертвы той же войны. Своими проблемами ветеран пытается поделиться с дочерью и зятем, но те остаются глухи, поскольку больше думают о том, как бы выжить любимого папу из квартиры. Довершает картину несчастий предприимчивая местная гопота, заприметившая однажды в кармане Баранова пачку денег, и теперь с соответствующими целями преследующая его. Рассудок ветерана не выдерживает подобного давления равнодушия и бессердечия: в финале он решится на крайние меры, но, как ни странно, зритель действия Баранова поймёт и едва ли не одобрит. Никаких сомнений в закономерности безумия героя в условиях безумного мира, к этому моменту не останется.

Трагическую историю на тему тягостей существования рядового жителя нашей страны Гончукову удаётся рассказать без ухода в чернуху, без набившего оскомину смакования неустроенности быта, зато с душой и искренним состраданием к человеку. Автор избегает каких-либо изысков, обходясь лаконичными, быть может, уже тысячу раз повторенными, но всё же по-снайперски точно воздействующими на зрителя средствами. Да, для достижения необходимого душераздирающего эффекта Гончуков прибегает к падающим в рапиде осенним листьям и к крупному плану заплаканного лица главного героя. Но использует режиссёр подобные приёмы так ловко, тонко, уместно и со вкусом, что трудно не удивиться его умению и не откликнуться на призыв к сопереживанию герою. Тем самым автор успешно доказывает, что настоящее кино не нуждается ни в астрономических бюджетах, ни в громких именах звёзд. Нужны лишь талант и любовь к работе.

Любопытно, что при всей простоте повествования, Гончуков всё ж таки позволяет себе лёгкую постмодернистскую игру с классикой, в горько-ироничном ключе цитируя самого «Чапаева», а именно сцену урока военной тактики на примере картошки. В фильме братьев Васильевых, комдив, помнится, доходчиво показал Петьке, что к чему на поле боя. Баранову, увы, даже таким проверенным способом не удаётся объяснить своим безразличным родственникам, что такое война. Зато исчерпывающе на тему войны высказывается Гончуков, показывающий, что раны от неё не заживают и спустя десятилетия.

Конечно, это не новаторская картина, и в ней нет исключительных откровений. Но это картина нужная по затрагиваемой в ней проблематике: уж очень не хватает таких фильмов, которые правдиво и со смыслом говорят о сегодняшнем-наболевшем. Но главное, «1210» обозначает важное явление современной отечественной кинематографии: существование самобытного, внесистемного, независимого, почти безбюджетного авторского кино. Гончуков оказывается далеко не первым, но одним из лучших в числе тех, кто решается на рискованную авантюру самостоятельного создания фильма, и, хочется верить, эта авантюра завершится для режиссёра успешно.

Неизвестный зритель

«Рецензия к 1210»

Фильм под броским названием «1210» привлекает к себе внимание с первых кадров. Эта картина с достаточно жестким сценарием рассказывает нам о современных проблемах общества. Она не подходит ни под один стандарт, не соответствует ни одному закону съемки кинофильмов. Что самое удивительное, эта хлесткая и берущая за душу драма была создана небольшой группой энтузиастов, во главе которых стоит Арсений Гончуков. Он является режиссером данного шедевра современного кинематографа, совмещая эту роль с ролью продюсера и сценариста, а так же, он является известным в своих кругах поэтом и журналистом. Фильм снимался на собственные средства безо всякой поддержки государства или спонсоров.

Фильм не поражает своей экстраординарностью, он рассказывает нам весьма жизненную историю простого, ничем особо не примечательного человека.

Николай Иванович Баранов, главный герой кинокартины, в роли которого выступает эстонец Роберт Вааба, отчаянно пытается добиться справедливости в, не отвечающем ему взаимностью, мире. Раньше он воевал за свою родину, получил инвалидность, а сегодня его страна отвернулась от него. Его лишают ветеранской надбавки к пенсии — суммы в 1210 российских рублей. Несправедливость жизни, равнодушие окружающих, когда-то бывших ему родных людей — дочери и зятя, желающих выжить Баранова из квартиры, жажда легкой наживы молодых парней, которые хотят обокрасть инвалида-ветерана — все это не лучшим образом влияет на главного героя. В итоге он решается на крайнюю меру. Однако зритель вовсе не осуждает действия Николая Ивановича, а наоборот, искренне сопереживает ему и поддерживает.

Молодому режиссеру Гончукову удалось передать суть картины без грязных и тяжелых сцен, но с большой искренностью и простотой. В фильме нет громких звездных имен, он не отличается дорогими спецэффектами, но при этом все равно привлекает все внимание зрителей и удерживает его до самого финала.

Да, эту картину нельзя назвать новаторской, уникальной или исключительной. Но именно простой быт обычных людей, с их жизненными проблемами трогает за душу, проникает в самое сердце и не оставляет равнодушным абсолютно никого. Это авторское низкобюджетное кино весьма самобытно. Гончуков далеко не первый создатель подобных кинофильмов, но он, определенно, находится в числе лучших, благодаря своему таланту, любви к работе, упорству и уверенности в своих силах.

СафранБрод

«Смерть-единственный выход»

На часах было 21:36, после просмотра прошло больше часа. Этого времени хватило, чтобы собрать мысли в кучу и написать что-то дельное, а может и не совсем дельное, о фильме.

Мною было прочитано много статей о том, как правильно писать рецензии. Но я так и не научилась этому (за это мне нужно съесть кусок пирога позора). Поэтому не судите строго, это просто искренний комментарий к фильму «1210».

Всё началось с музыки. С первых секунд ты погружаешься в себя, в раздумья, всё внимание приковано к экрану и ты в ожидании, что же будет?

А было вот что. Грустная, злободневная, печальная история жизни человека, потерявшего и потерявшегося. Запутавшегося в себе. Обезумевшего от бессилия и неисправности ситуации. Ведь мёртвые с того света (если таковой существует) не возвращаются. Человеку, который потерял близкого человека (маму, папу, брата, сестру, дедушку — не важно) это легко и больно понять. История трагична. Николай Иванович пытается справиться, но он не может найти в себе силы. В таких случаях свойственно обращаться к себе подобным. В лице самых близких родственников, а именно дочери и её семьи, Н. И. не находит поддержки. Они его отторгают, не пытаясь понять. Последняя надежда — старый товарищ. И тот подводит. И становится совсем плохо, потому что ты оказываешься чужим среди своих. И ноша становится ещё тяжелее и ты не в силах её вынести.

Герой бродит по холодным улицам, мостам.. разговаривает сам с собой. И мосты олицетворяют неспособность перехода на другую сторону жизни. Это просто невозможно.

Друзья, вы верите в то, что умершие люди могут с нами общаться? Я верю и герой фильма верит. Он разговаривал с сыном, оправдывался.. Замечательно то, что душа сына улыбалась.. «Отмучиться — всегда хорошо». Ему, где бы он ни был, было хорошо и спокойно. Он прожил свой век, он отмучился. Но слова «Я ухожу, теперь уже навсегда» повергают героя в шок. Что он чувствует? Отец, винящий себя в гибели сына? Весь диалог он плачет.. Красоту и глубину его глаз невозможно не заметить. Глаза — зеркало души. Эти глаза говорили о том, что герой через многое прошёл, но их свет, их яркость и открытость говорят о том, что Н. И. не потерял душевных качеств.. он остался человеком среди нечеловеческого отношения к себе. Но ему сложно отпустить сына.. «Я же тебя не отпускал..». Но такова жизнь, мы всегда кого-то теряем.

И не надбавка, «1210 советских рублей», была конечной остановкой в жизни Николая Ивановича. Его дочь и мошенник (который взял деньги героя) одумались, но поздно. Несколько выстрелов подряд и земная жизнь героя оборвалась. Но началась другая, возможно лучше и чище, чем была.. во всяком случае, теперь отец и сын воссоединились, они оба отмучались.

P.S. Фильм впечатлил и оставил тяжёлые эмоции. Плакали вместе с героем, сочувствуя его трагедии.

Дмитрий Свистунов

«ОКСЮМОРОН»

Это не хвалебная не рецензия. Не рецензия , точно. Киноискусство — тёмный лес для меня. А хвалить тут нечего. И ругать тоже. Можно ли хвалить хорошую погоду? Она есть. Если её нету — ругать холодный ноябрьский дождь безсмысленно...Он есть. Ноябрь на дворе. Мы живём в средней полосе России... Так должно. Ругать меня за то , что я пишу слово «Безсмысленно»через «З» - тоже безсмысленно. Я , хоть усрись все лингвисты, считаю правильным именно так. И хвалить тут нечего... Тут важно понять , для чего я это пишу. Я Арсению Гончукову доверяю. Сильно.Человечески. Творчески я ему доверять не могу. Я иначе воспринимаю творчество , как таковое. Мы в разных плоскостях творим. Я не о жанрах. Критерии разные и т. д. Но я доверяю Арсению. Я принимаю то , что он делает. Дальше можно было и не писать. Главное я сказал. Но про фильм надо. Фильм этот я посмотрел 4 раза. Первый раз в кинотеатре «Факел» . Потом дома. Хотелось понять , а что я увидел в кинотеатре «Факел». Я так и не понял... Да нет!!!Шутка!!!Понял , ясное дело... Я так и не понял , как у Арсения это получилось и почему получилось именно так!!! Так в жизни не бывает. Так иногда случается. Я произошедшему в фильме не верю. Я твёрдо знаю что такое возможно.

Финал фильма фантастичен и притянут за уши. Другого финала у фильма быть не может. Герой фильма совершеннейший гад , но все прочие персонажи хуже его. Он единственный , вызывающий симпатию. Его не жалко. Жалко всех остальных. Жалко всех остальных , никакой симпатии у меня не вызвавших героев фильма. А человек , про которого фильм — жуткий тип... Во, как...Он совершенно не логичен. Совершенно ясно , что иначе поступать он не может. Его сознание ясно и не затуманено безумием , но это сознание человека, который испытывает сильную боль. У вас зубы болели? Вот !!! Когда сильно болят зубы , ты бежишь к зубному врачу , или, если стоматолога в обозримом пространстве нет, привязываешь больной зуб к кирпичу и бросаешь кирпич с крыши, а что тебе может оторвать всю челюсть или даже голову — так это не важно!!! И когда ты потом стоишь на крыше , как дурак и без челюсти, только тогда начинает слегка казаться, что , наверное, мог быть из ситуации и другой выход. А когда бросал кирпич — всё было логично. Было. Не казалось.... Другого выхода и не было. Ты сделал именно это, а что сделано, то свято. Главный герой остался убийцей. И перестал им быть. Фильм построен не на контрасте — на единстве . И картинка и мрачная и цветастая одновременно. И образен фильм и метафоричен и философичен. А за бытовые рамки не вышел. Действие происходит в быту. Рядом с нами. Где то тут. И в сознании главного героя. И в мире вообще . И вне нашего времени. Я вообще то умею образы считывать , но тут кино вполне документальное. Это документальная притча. И образы тут не стреляют . Они есть. И этого достаточно. Стреляет тут главный герой. И этого мало.

Юрий

«Фильм «1210» в Перми»

Фильм «1210» в Перми посмотрели. Проектор и экран поставили на 2-м этаже музея современного искусства PERMM. Для зрителей и приглашенных поставили скамейки и старые деревянные кресла с буквами «КРП» (Камское речное пароходство). Кресла – мои ровесники.

Перед началом просмотра режиссер дал несколько интервью, фотографы сделали свои снимки. Теперь будем наблюдать, где и как это появится.

Информация о фильме и времени просмотра была только в сети, в группах Вконтакте (виртуальных), но люди пришли вполне реальные. Режиссер и оператор были тоже настоящие, те самые. Небольшой зал, несколько десятков человек. Смотрели молча, по-моему, никто не ушел.

Сюжет я немного знал, финал оказался ожидаемым, но все равно неожиданным… Фильм, конечно, зацепил. С первых кадров и до финальных титров.

Нынешний зритель – существо искушенное. Посмотрел столько фильмов, видео и черт те чего. В кино, по телевизору, на DVD, в сети. Ну, что мы до сих пор не знаем, не понимаем? Чего не видели, и что нас еще может удивить?

Фильм простой. Мужик, в годах, афганец. Приходит в собес и отдает папку с документами на перерасчет ветеранской надбавки в 1210 рублей. Как так? Платили и вдруг перестали. Платили же, верно? Так почему отобрали?

А тетки в собесе уже с утра раздраженные: всё ходят и ходят. Ведь русским языком объяснили: льготы и надбавки сняли, но увеличили пенсию. Пенсию свою получаете? Чо ходить-то?

Дома Николай отмечает очередную годовщину смерти сына. Сын пропал без вести в тех же горах, где воевал отец. По моим подсчетам лет 15 назад. Годовщину отец отмечает один, в своей комнатке. Свечка, рюмка с водкой, накрытая хлебом, портрет. С сыном за эти годы уж обо всем переговорено, альбом с фотографиями листается без смысла. Водка идет как вода, но Афган снова начинает стрелять по мозгам и никак от этой заразы не избавиться…

В последнее время я часто вспоминаю отца. Он был с 20-го года, в 39-м ушел в армию. Был на финской, но Бог миловал… Отечественную прошел всю. Несколько раз был ранен, под Кенигсбергом очень тяжело. Девять дней лежал в холодной палате (сарае?) для безнадежных, но выжил. Летом отправили в Монголию на войну с Японией. Зачем? Домой вернулся в 46-ом. Вся молодость прошла там, ладно, что живой остался.

В фильме есть очень сильная сцена. На кухне. Понимаешь всех. И мужика, из которого война прет и он никак не может остановиться. И дочь, с мужем и ребенком, у которых эта война не то, что в печенках, а в легких, ушах, мозгах. И там уже не помещается, вываливается. И слушать мочи нет, и любить такого трудно, и жить с ним невыносимо, и расстаться невозможно, и все к тому и идет…

Мой отец научился жить на гражданке. Он даже как-то не сумел, а умел справляться со своими ранами, телесными и душевными. Я боялся смотреть на его шрамы, на них была такая тонкая пленочка, мне всё казалось, что она вот-вот порвется…

Войну он всю жизнь носил с собой. Рассказывал мало. Это были короткие, простые и жуткие рассказы. Многие помню до сих пор, хотя прошло уж лет 40. Некоторые книжки про войну он читал. Молча. Кино про войну не любил. Если правды было мало, отзывался презрительно: «Как в кине…». Если правды было достаточно – смотрел с трудом. Когда бомбили воющие «юнкерсы», его хватало ненадолго – молча уходил на кухню… Сейчас осознаю с удивлением и благодарностью, как он сумел не поцарапать нас своей войной.

Орденов у него не было, только медали. Мне больше нравились новенькие, блестящие. К 20-летию Победы, к 30-летию. Отец относился к ним с плохо скрываемым презрением. Чем-то они его сильно обижали и раздражали. Чем – по молодости лет я тогда этого не понимал, понял много позже.

Странное дело, собрался писать о фильме, в котором отец разговаривает с убитым сыном, а пишу об отце, которого нет уже более 30 лет. То ли могу говорить только о себе, любимом, то ли фильм не только о них, но и о нас тоже…

Много лет назад, когда мониторы были большими, я обнаружил забавный эффект. Обычно смотришь на экран и видишь зеленые буквы текста. А если посмотреть как-то иначе, то можно увидеть своё отражение и то, что за спиной. Занятно было иногда переключать свое вИдение. Как-то так смотрел я «1210»...

Фильм напоминает, а то и просто вытаскивает из нашей памяти то, что мы забыли (хотели бы забыть?) или засунули поглубже, чтобы оно не мешало нам спокойно и комфортно жить. Хорошо бы это чувство сохранить подольше. Не потому, что я такой уж махровый мазохист, да и не люблю расковыривать свои болячки. Вряд ли мы бросимся помогать совсем чужим и незнакомым людям, потому как на нас лежит довольно толстый слой эгоизма. Но мы можем помочь нашим близким. Тогда и когда им нужнА и важнА наша помощь, пока наша забота и внимание их не раздражают. Часто это не требует никаких подвигов и даже денег. Просто чуть почаще и чуть повнимательнее их слушать, пытаться услышать и понять. Может и они захотят когда-нибудь понять нас…

«1210» со мной смотрел и маленький чертик, которому не терпится пересмотреть фильм, чтобы понять, как он устроен. Эти ребята как-то ладно сложили картинку, звук, музыку, диалоги. Получилась машинка, которая хорошо делает свою работу и везет по всему фильму. Как же там все внутри крутится? Ладно, разберем, посмотрим. Если что-то поймем – потом отдельно напишем. :-)

m6lsha

«1210»

Ну что ж... Приятель, отвечая на мое желание сходить "на посмотреть", сказал, что видел на перемотке и "это говно". Спешу констатировать, что приятель-то дурачок. Очень атмосферный фильм. Так грустно, что хочется завыть. И музыка располагает. Но так много воздуха в этой грусти, так много... Близкая атмосфера, по сугубо моим ощущениям, у Балабанова в "Брате". И тема такая балабановская. Но фильм стоит на той тонкой грани, за которой неизбывная чернуха, такой нтвэшный треш. Он на той грани, когда еще возможно проследить логику, причинно-следственную связь. И он ни разу не свешивается ни одной секундой за эту грань. Даже пометка прокатная 12+.

Пространство действия очень ограничено, ежедневный маршрут из дома в комитет и обратно. Жизнь-вода бежит вокруг, говна бурлят, а для пенсионера-афганца ничего не меняется. Туда и обратно, и снова туда. Путь вне жизни, вместо нее.

А вся жизнь у него в голове. Там кромешный ад, и боль, и любовь. Но снаружи не видно и не понятно. Снаружи сплошные бумаги и казенные выражения. Ну и еще трагикомичная картошка с морковью на столе в роли танков и бэтээров, в которых на полном уже серьезе в 1986 погибло 150 молодых ребят. Безумие на многих кухнях страны, без романтики. И частый конфликт отцов и детей - когда дети заживо хоронят отцов, а те все понимают и живут рядом со своими детьми, зная от этом.

Фильм очень чистый. Во всех смыслах - и по незамутненности основной сюжетной линии, и по тому, что ряд тегов к нему был бы "офицерская честь", "долг", "правда". Марина Кулакова сравнила его с классической античной трагедией. Он такой очень ровный на протяжении почти 75 минут, а в конце как хлопок перед носом, и попробуй, не заморгай удивленно. Зал обескураженно завис и замолк до середины титров и только потом начал хлопать. И кстати, фильм основан на реальных событиях. Он не цитирует их, это не документалка, но осмысляет.

Очень скрупулезно создана реальность. И стекла позвякивают, и папки лежат, и тарелочка на кухне такая, а в ней настоящие щи. Как будто и не создается все это специально, не подбираются тарелочки, не ищется фактура. Я хотела как раз про это вопрос задать в самом конце - как создается реальность сегодняшнего дня в кадре, чтобы ничего не забыть и выглядело вот так, по-настоящему. Но пора уже было закругляться. Десятый час, дома засыпает на бабушкиных руках дочка, последние маршрутки на Автозавод.

Создатель фильма 1210, его режиссер, автор сценария, монтажер и продюсер Арсений Гончуков сказал, что зал заполнен по-московски. Народ был очень разный - бывшие его коллеги-журналисты, мальчики и девочки в модных наушниках и свитерах, пенсионерка из усиловского СОСа, его сын. Благодарили и задавали вопросы. Рассыпались из дверей Арсенала в темноту, отмечая, что никогда не видели такой отличной игры актеров, которые, как оказалось, работали бесплатно.

i_galperin

«Что они с нами делают?!»

На какие-то маленькие деньги и бескорыстную помощь товарищей по кино режиссер Арсений Гончуков снял фильм по своему сценарию, назвал его "1210". Это дата, но не год, а день и месяц. День, когда в Афгане погиб молодой парень, сын командира роты. А сам командир живет уже в наше время на пенсию, к которой у него была прибавка - 1210 рублей. Прибавку, как и все остальные льготы, отменили, но афганский инвалид никак этого понять не может - за что? Чем он так не угодил родине? Дело не в деньгах, он не нуждается, даже способен на широкие жесты, хотя живет вместе с дочкой и ее семьей стесненно. Дело в верности - слову, по крайней мере. Если сказали - льгота, как же можно отбирать? Отсюда ключевая фраза героя: "Что они с нами делают?!", она о лживости и равнодушии государства.

Пусть этот пересказ не наводит на мысль, что снят еще один один "Ворошиловский стрелок", хотя в конце картины слабый старик тоже, как и некогда герой Ульянова, стреляет. Но "1210" скорее похож не на этот фильм, а на недавнюю "Елену" - тонкой композицией, строгим отбором изобразительных средств, отточенностью съемки и монтажа. Однако от "Елены" фильм Гончукова отличается взрывными монологами исполнителя главной роли - Роберта Вааба, доказательно сыгравшего и полусумасшедшее отчаяние, и доброту, и ярость. Остальные актеры работают на его образ, не отходя от строгой манеры картины, особенно мне бы хотелось отметить Юлию Дегтяренко, по приглашению которой мы с Любой посмотрели фильм в "Художественном". Юля выразительна и тверда в образе дочки, которая разрывается между пониманием отца и выживанием собственной семьи.

Жаль, что на сеансе кроме нас была лишь еще одна пара. Правда, молодая. Может, поймут, что помимо полковника Квачкова и другим старикам есть за что бунтовать. Хотя бы - за достоинство.

Андрей Кузечкин

«Если мы зададим два извечных вопроса, то вряд ли получим на них ответы»

Прежде чем говорить о самом этом произведении, стоит напомнить о текущей ситуации в отечественном кинематографе. Для этого вновь воспользуюсь своей любимой цитатой из эссе Захара Прилепина "Жара и глянец: день чудесный": "Российский кинематограф — своеобразный вид социальной фантастики, куда более стыдный, чем самый паскудный соцреализм". Далее Захар поясняет мысль: современые режиссёры, сценаристы и продюсеры - люди богатые и, как следствие, страшно далёкие от жизни обычных людей. Поэтому её, жизнь обычных людей, они либо не затрагивают в своих фильмах вообще, либо показывают её так, как подсказывает фантазия. Разумеется, речь идёт об "официальном" кинематографе и режиссёрах, которые снимают блокбастеры. А наиболее востребованы сейчас, если верить кассовым сборам, придурковатые комедии а-ля "Самый лучший фильм".

Что же делать молодым независимым режиссёрам, которым хочется снимать простые и правдивые истории о том, как на самом деле живут наши с вами соотечественники? О том, что живут они не всегда хорошо, а иногда и совсем безрадостно, снимать не принято. И даже не то, чтобы запрещено какой-нибудь цензурой: на съёмки такого фильма ни один продюсер просто-напросто не даст денег. Вывод: снимать самому, за собственные копейки, а потом самолично возить фильм по стране и устраивать сеансы для тех, кому это действительно интересно. Именно так и сделал Арсений.

"1210" поднимает тему, которая никогда не устареет, пока существует политика, а пока она существует, то будут и войны, а значит - и ветераны войн. Известно, что война навсегда калечит человека морально, даже если физически он стался целым и невредимым. Главный герой "1210", Николай Иванович Баранов воевал в Афганистане, и не просто воевал: среди его подчинёных был собственный сын Николая Ивановича. Баранов не привык радеть родному человечку, поэтому отправил сына в бой вместе со всеми, где тот и погиб. Можно понять, как сильно надорвана психика старого офицера. Фактически от него осталась лишь телесная оболочка, которая бесцельно скитается туда-сюда и заливает в себя алкоголь. Душа Баранова осталась в прошлом, и он не понимает, почему его взрослая дочь, её муж и внучка не хотят слушать его рассказов о той войне. Для них этот старик - опасный сумасшедший. Режиссёр не делает ни малейшей попытки как-то обелить Баранова: старик и впрямь невменяем, даже поднимает руку на маленькую внучку. Но если мы зададим два извечных вопроса, то вряд ли получим на них ответы.

""Кто виноват?" Действительно, кто? Обвинить-то и некого. Государства, отправившего в мясорубку Баранова и его сына, больше нет. К тому же, войны случаются при любой власти и в любом государстве, любая война оставляет после себя родителей, потерявших сыновей на поле боя. Баранов не виноват, что погиб его сын. Семья его дочери тоже ни в чём не виновата и совершенно не заслуженно страдает от присутствия неуравновешенного человека.

"Что делать?" Вроде бы, понятно: заботиться о ветеране войны. Но кто это должен делать и как? Выделить старику отдельную квартиру? Ага, жди, пока государство расщедрится. Построить для таких, как он, людей центр психологической поддержки? И на это рассчитывать не приходится. Помочь деньгами? Тут мы и переходим к главному конфликту фильма.

1210 р. - ветеранская надбавка к пенсии Баранова, которой он лишается согласно новому закону. И это событие окончательно крушит рассудок старика, толкая на убийство. Гончуков был бы плохим режиссёром и сценаристом, если бы страшный поступок Баранова можно было бы трактовать примитивно: "Старику нечего было есть, он и озверел" (подчёркивается, что в деньгах ветеран не особо нуждается - при нём всегда пачка денег, видимо, накопленных за последние годы) или, скажем: "Старика обругали злые тётки, и он их за это расстрелял". Ответ стоит поискать в тщательно созданой атмосфере полной безнадёжности - мы видим мир глазами Баранова, который никому особо не нужен, ни государству, ни собственной семье, да и ему самому никто не нужен, кроме убитого сына, изредка появляющегося в виде видения. "1210" - это история о безумии, и не отдельно взятого ветерана, а всей страны, абсурдности, нелогичности всей российской жизни, потому и главный герой совершает нелогичные поступки - например, оставляет в живых двух грабителей. По настроению фильм можно сравнить с "Чёрной обезьяной" того же Прилепина.

Немало способствует созданию этого настроения и саундтрек, написаный молодым композитором Никитой Беловым. Фильм, как уже было сказано, сделан на чистом энтузиазме режиссёра и всей съёмочной группы, некоторые технические погрешности не уменьшают профессионализма самого Арсения и блестящей игры актёра Роберта Вааба, сыгравшего главную роль.

Фильма пока нет в интернете - ни купить, ни скачать - но когда появится, очень советую приобрести. Столь пронзительные и трагичные жизненные драмы в теперешнем российском кинематографе - большая редкость.

Андрей Пермяков

«Цвет неба, цвет травы»

Кинематограф, подобно большинству иных сфер человеческой деятельности, давно и прочно оброс ярлыками. Например, термин “авторское кино” с некоторых пор сделался едва ли не синонимом понятия “арт-хаус”. И в фильме “1210”, снятом нижегородским поэтом, режиссером и журналистом Арсением Гончуковым за свои деньги, действительно присутствуют типические признаки этого жанра: долгие планы унылых пространств, призраки умерших среди надоевшего до боли зубной пейзажа... Но это не арт-хаус. По крайней мере – не то, что ныне принято так именовать..

Увидев в аннотации слова “социальная драма”, опять-таки легко заняться предсказаниями на ровном месте. Здесь жанровые признаки тоже определены давно и прочно. И вновь предстоит ошибиться. Нет, всё на месте: плохо устроенный быт, ветераны афганской и чеченской войн, бездушные тётки-бюрократки наимельчайшего пошиба, губящие чужие и свои жизни (в фильме эта метафора явлена вполне наглядно), вороватые нищие, связанные с преступным миром. Однако и от ставшей привычною чернухи фильм далёк.

Что ж тогда представляет собой эта картина, названная будто шифром – одними цифрами? Пожалуй, ключ к ней лежит в эпизоде, когда униженный в пенсионной конторе ветеран афганской войны Николай, замечательно сыгранный давно не появлявшимся в больших ролях Робертом Ваабом, стоя на мосту над полузамершей речкой помоечного вида, произносит, обращаясь пока не известно к кому: “Это как же так? Трава зелёная, небо синее. Положено – платите…” Меж тем, трава вокруг бурая, а небо почти белое. И это нормально: на дворе 12 ноября 2012 года – действие картины укладывается в один этот день, да и то не весь.

Человеку за шестьдесят, и эти десятилетия он прожил в убеждении, что трава и небо непременно должны быть тех цветов, про какие написано в букваре. А мир-то обычно выглядит печальней. Вот и дома звать его теперь никак: идёт малопонятный процесс размена жилья. Судя по неустроенности быта, продали квартиру, въехали в малогабаритку и терпят из последних сил подле себя стареющего главу семейства, ожидая, пока тот, разобравшись с доплатой к пенсии – теми самыми одной тысячей двумястами десятью рублями, вынесенными в название картины, – свалит от них. Вроде, не обидели, причитающуюся долю вырученных за жилье денег дали. А ему ж другого надо, он так не привык. И афганский синдром тут ни при чем. И даже много лет назад погибший сын отчего-то не являлся столь часто.

В картинах, рассказывающих о несовпадении с миром людей молодых, всегда есть надежда: глядишь – подрастут, приспособятся или, паче того, изменят Вселенную под себя любимых. Даже в случае трагического финала: не эти ребята, так другие. Тут же надежды никакой. Всё, ушла та понятная жизнь. Раскололось бытие по множеству осей. Например, по гендерной линии. Недаром все акты агрессии Николая адресованы исключительно слабому полу: даже внучку вот ударил, за что и был наказан зятем-мордоворотом. И не со зла, вроде, всё, а от неумения по-другому. Непонятное рождает агрессию, а тут непонятным сделался сам процесс существования.

При этом Николай не сумасшедший, конечно, не “контуженный”. Со своими друзьями-однополчанами он ведёт себя вполне адекватно, а с бандитами, позарившимися на деньги, – пожалуй, единственно рациональным образом. Санька-чеченец ему ж не из благородства решил украденное вернуть, а за безвыходностью положения: Николай жив, в лицо и по именам злоумышленников знает, вот одумается сейчас и заявит в органы. Нет, определённо отдавать надо. Только вот некому уже, оказывается...

Получается, герой картины мучит и наказывает не тех, кто виновен, а тех, кто ближе. Ну, не считать же, в самом деле, врагами тёток из фонда? Над ними другие сидят, ещё тупее. Над теми – третьи. А наверху, в министерстве, вообще органчики с механическим подзаводом. Нет, устройство общественной жизни в наших краях всегда отличалось дивным сволочизмом, пускай обычно и невольным. И Николаю ли этого не знать? Не отсюда ли все его игры в Чапаева картошкой на столе и пьяная ругань. Воздух изменился, став непригодным для дыхания многим людям.

Таким образом, у Арсения Гончукова получилась действительно социальная драма, но не в убого-морализаторском ключе: “довели хорошего человека до преступления”, а куда более широкого плана. Впрочем, не у него одного. Для авторского кино режиссер Гончуков недостаточно диктатор. Актёры в этом фильме подобрались отменные и каждый, похоже, в замысел вник. Это, впрочем, как раз режиссёрская заслуга.

Вот о чём не хочется говорить, так это о прокатной судьбе и фестивальных перспективах. Кино, в сравнении, например, с литературой – искусство, конечно, гораздо сильнее связанное со временем создания, но сиюминутным его делают именно годичные циклы фестивалей и прочая мишура. А вот о перспективах режиссёра-дебютанта поговорить бы очень хотелось. Но не буду: сглазить боюсь. Слишком уж интересным дебют показался.

Александр Павлов

«О 258 БН 77 Rus»

Некоторые поспешные заметки о фильме Арсения Гончукова 1210

Собственно, в герое Вааба, в его безупречной, ни на каплю по щетине скатившейся слезе не заподозришь умысла. Мне, так хорошо знающему, что отцы не плачут никогда, смотреть фильм было тяжело. Иногда подмывало спросить: а почему дед плачет? Но спросить не с кого и некого, мой отец давно не здесь. С четвертого раза понял, что Гонч хотел сказать своим кино, и сказал - даже не в стилистике и не в операторском изыске Кости Рассолова - крупные планы главного героя, слядь, смердь, бред окружающего его и нас с вами мира, от сраной речки до поганых людей вокруг, дочери с жырным козлом из нынешних, решал дворовых, отставников от войн, жизни и всего - всего этого незапамятного говна, усевшегося во многих из нас совка, уевшего некоторых из нас пост-совка.

А жизнь, по-гончуковски, проста: есть или нет. У героя она конечно есть была и будет, без запятых прочих знаков препинания в виде тчк и вскл знк. Мы вчера смотрели Сенькин фильм с двумя из " Востока" - это чеченцы, одного он как минимум видел в Цхинвале 4 года назад. Парни молчали ровно весь прокат. И потом тоже молчали, чай не располагает к болтовне. Но Висхат сказал мне, уходя: кино. Скажи ему.

Вот и говорю.

Медленные замерзшие говнотечки, постылые окраины, небритая щетина - ненарисованная, надеюсь, окалина в уголке глаза плачущего Баранова, жесть и пустошь - назвал бы это пост-неореализмом, так и катается на языке после длиннот любимых им и мной других режиссеров. Да какая разница, как называли лодку, если она вмерзла в пруд или распилена на металлолом?

У друга, проползшего пол-Афгана на пузе командиром разведроты, была привычка ( когда ему еще башню сносило как герою Вааба) лупануть лбом в нос. Кровь это же то же вино, особенно по мало-мальскому нашему нынешнему снегу. А плоть и без "котлеты" нечаянных денег - тот же хлеб. Дешев и сердит. Даже Саша-"Чечен" жевал-жевал молчком, ограбив старика, да и не прожевав, проглотил. Подавится или нет - фильм отвечает за кадром.

Самая тяжелая для меня сцена в квартире - это семейный разлад, абсолютное непонимание младшими старшего, бытовая драма между битым и небитыми. Лопнувшие морали, цинизм бездуховности, эгоизмы, разрывающие вечные ценности: отцы-дети-внуки. Параллельные миры, схваченные Гончуковым как есть.

Кабы с ведром поп-корна пришел на премьеру "1210" в кинотеатр, то к стыду своему признаюсь - жевал бы его и запивал мирандой минут 15-20. Либо лыганул бы в портьеры на выходе, если бы было с кем-то позажиматься в темноте, либо похрапел после новогодних недосыпов всей этой недели, либо... На самом деле тягучие расползающие тебя планы жуткой околомкадовской природы не так уж и мрачны. Люди, населяющие кадр у Арсения и Константина, бывают намного хуже погоды. Что теток застрелят в конце было ясно сразу, после первой сцены в этом госнужнике. Непонятно было только зачем. Да и сейчас мне не ясно.

Вместо трэша с многострельными дырками в уличных беспредельщиках режиссер взял и укокошил двух жующих тебя, но законных коров - даже Квентин Т. бы в титрах покраснел... Но это не КиллБилл, не К. Тарантино, " у нас, слава богу, не Чикага, у нас круче" - есть такой мем в ментовском мыле на телеканалах. Жаль, что скупые словесно, но ёмкие по сути монологи и диалоги фильма Гончукова не заполнили эфир по очереди всех этих ярмарок гос-тщеславия, как это у нас ныне принято - между первой и второй по первому, с бодуна по нтв, под вой курантов - по россии911, после позавчерашнего холодца - на стске, ну и далее везде... Если кто угадал смысл заголовка к этой рецензии, очень замечательно. Передайте Сельянову привет. А заодно и Балабанову Алексею Октябриновичу.

В сухом остатке нудный зритель вроде меня остается с великолепной работой, сделанной за шапку сухарей, мастерской игрой актеров, изюминками от режиссера и оператора, к которым снова и снова будет тянуть и массой неразрешимых в нынешней России вопросов, которые задал этот фильм. Смотрите, не пожалеете.